«А у сердца свои сезоны…»
«А у сердца свои сезоны…»
Родилась 20 июля 1955 года в п. Поярково Амурской области. По окончании средней школы в 1972 году вместе с родителями переехала в Алтайский край. Получив специальное техническое образование, работала в Барнауле в системе учреждений связи.
Литературным творчеством увлекалась со школьного возраста, писала стихи («для души, не для печати»), профессионально заниматься этим не собиралась. В городе Заринске, куда переехала на всесоюзную ударную стройку, начала внештатно сотрудничать с местной прессой, затем работала литсотрудником, зав.отделом, ответственным секретарём, заместителем редактора в районной газете.
В Новокузнецке живёт с 1992 года. Ветеран городского отделения Союза журналистов РФ. Известна читателям своими острыми и живописными материалами, которые печатались в 90-е годы на страницах многих городских и областных изданий.
Работала на ответственных должностях в газетах «Новокузнецк без политики», «Сельские вести», «За чистый бизнес», «Земля Кузнецкая», «Вечерний Новокузнецк». Непосредственно перед выходом на пенсию являлась пресс-секретарём ГУ МЧС по городу Новокузнецку.
* * *
Прикоснулся к щеке теплом
Присмиревшего солнца лучик…
Жизнь, похоже, не станет лучше
С этой смутой в сердце моём.
Как седую прядь, у берёз
Пожелтевшую ветку в кроне
Мимоходом сентябрь затронул,
Не осыпав певучих кос.
И, войдя в шатёр моих снов,
Холодком их чуть-чуть отметил,
Да на смену горячке летней
Бросил ворох созревших слов.
Ты прочтёшь, поведёшь плечом:
«Что за страсти и грусть без меры?
Видно, просто ослабли нервы.
А разлука тут ни при чём…»
Да и то сказать, не навек
Разбежались пути-дорожки…
Но внезапно душевной дрожью
Обожжёт у сомкнутых век.
Нам ещё предстоит понять,
Что мы значили друг для друга,
И быть может, с лёгким испугом
Спохватиться: поздненько вспять…
Птицы – к югу, зёмля – к зиме.
А у сердца свои сезоны.
И наивно искать резона,
Чтоб ты снова пришёл ко мне.
Видишь этот цветок в пыли?
Незаметный, неяркий, поздний –
Он ведь так согревает осень –
Ту, что в нас, а не у Земли.
ПРИМЕТЫ
Это мудрость или жестокость –
(у кого, не знаю, спросить) –
прочный навык: сердечный ропот
от греха лекарством глушить?
Это выдержка или старость –
пусть не внешне, так изнутри, –
если нежности не осталось,
об усталости говорить?
Заблуждение или чванство –
помня юную свежесть душ,
о себе тепло отзываться –
той, которой не помнит муж?
Мы умнеем или черствеем?
Реже слёзы и злее смех…
Боже, мы давно не умеем
просто жить, не кляня помех…
А порой такое приснится!..
Рассказать? Да нет, не рискну.
…Чуть понежусь, сомкнув ресницы, –
и рывком отброшу весну…
* * *
Мой лес забыли до весны
Любители природы.
Прошли дождём грибные сны –
Листва летит на воду.
И он – обобранный – вздохнул
Светло и облегчённо:
Пора настала отдохнуть
Душою обнажённой.
Стволы погружены в покой…
Рукою слышу только,
Как тихо зреют под корой
Их годовые кольца,
Да стук озябнувших ветвей
Перед зарёй морозной…
Прокалывает звёздный свет
Покинутые гнёзда.
Смотрю на травы у межи
С непостижимой нежностью:
Мне лес одной принадлежит
До мартовских подснежников!
Когда с пригорков канет снег
Живой водой спросонья, –
Мой друг, к тебе вернутся все
Любители сезонные.
Примчат весёлые стрижи,
На первых мух набросятся…
Тогда мне веткой помаши:
– До сентября, до осени!
ПРЕДЗИМЬЕ
Щекой – к холодному стеклу.
Я за окно смотрю задумчиво…
Мне осень донельзя наскучила –
И ветер снегом сыпанул.
Бросал злорадно на траву,
На крыши и в глаза уставшие,
Срывал с берёз платки увядшие
И с пеной их топил во рву.
Тот снег назавтра сотни ног
Смешают с мокрою землёю –
Осенний серенький денёк
Не спутать с бодрою зимою…
Пусть черной слякотью застыть
Он – первый – обречён заранее,
К зиме на светлое свидание
Иди, покуда он лежит!
Бреди свободно, не спеша,
Лови перчаткой хлопья влажные…
И ни о чем меня не спрашивай,
Когда молчит в ответ душа.
НОВОГОДЬЕ
Опять на белоснежной мостовой
пылают мандариновые корки…
Невольно ощущаю привкус горький
и запах хвои, свежий и густой.
Подпрыгнет сердце – скоро Новый год,
хотя до праздника длиннющий месяц.
Но запах снега с цитрусовым смешан,
он с детства школьной ёлкой отдаёт…
Амурский край до БАМовских времён
был скуп на фрукты, дети их не знали.
Нам мандаринку в Новый год давали
в подарках. Если только повезёт.
…Готовлю ёлку для своих детей.
Их удивить невероятно сложно!
А для меня, как чудо, в день морозный
сияют восемь долек на столе.
ПРО СЛАДКОЕЖЕК
Всплывёт в душе картинка прошлого,
где – стоит лишь глаза закрыть –
кривая будочка «Мороженое»,
и рядом очередь стоит…
В автобусе проехать «кроликом»
и школьный пончик не купить,
чтобы стаканчик с белым холмиком
из рук тёть Шуры получить!
И на ходу хрустеть им, вафельным,
с подружкой лакомством делясь;
болтать о суете предпраздничной,
домой не слишком торопясь.
То чувство – радостное, светлое –
от детских беззаботных лет
до сей поры желанней делает
холодной сладости брикет.
ИЗ ЮНОСТИ
Жара. В асфальте вязнут каблуки,
И клёнам лень пошевельнуть листвою.
Мы вялимся на солнце у реки,
Чай и конспекты прихватив с собою.
А в ней вода – хоть камешки считай.
И рядом – можно взглядом дотянуться –
Ещё недавно дружеский Китай
В бреду своих культурных революций.
И мы гордимся, что у нас – не так.
Цитатники – нелепая амбиция!..
А сами в дикой кутерьме общаг
Тайком читаем ночью Солженицына.
Уверены, что рождены для дел,
Что глупым чувствам – ни одной уступки.
…Нас так хлестнёт ещё «иной удел»,
Что идеалы хрустнут, как скорлупки…
Из тех краёв вестей сегодня нет,
И юность помянуть порою нечем.
Ведь до рассвета было двадцать лет
В тот беззаботный августовский вечер.
* * *
Морозный март увяз в снегах –
зима надолго загостилась,
но Масленица на санях
уже промчалась-прокатилась.
И надоевших туч стада
угнал за море влажный ветер.
Просторно стало. И тогда
шар солнца выплыл – чист и светел.
Ах, Солнце, где ты столько дней
свой долгожданный лик скрывало?
Щедрее свет на Землю лей –
ей так тебя не доставало!
О, Солнце! Дай огня и сил,
проникни в сумрачную душу.
Так беспробудно сердце спит,
что даже биться стало глуше…
Когда безбрежные снега
стекут в моря, пройдут дождями,
когда покроются луга
промокшими в росе цветами, –
как знать, быть может, и во мне
взойдут упрямые надежды,
и в потаённой тишине
ростком пробьётся в сердце нежность.
* * *
Жизнь без любви – тоска дремучая.
Но, дух семьи оберегая,
мы как-то делаемся будничней.
А счастье – будней избегает…
Мы обзаводимся квартирами,
детьми, вещами, весом в обществе.
Когда-то шутки были милыми,
да превратились в пошлость, в общем-то…
И между мелочными ссорами
лишь иногда умом фиксируем:
вон, над продрогшими заборами
снежинки медленно вальсируют.
Они всё падают и падают,
друг к другу
в вечные объятия –
Любовь, на крестике распятую,
с небес несут нам, словно братьям.
Вдруг оживут в чуланах памяти
печаль и нежность без границы…
Ведь это чувство – понимаете? –
с другим уже не повторится…
Ах, если б силу страсти вызревшей
мы не для бед и ссор копили,
была бы жизнь чуть-чуть возвышенней.
А мы бы – чуть счастливей были.
РАЗВОД
Нас ни ночь, ни рассвет не сближают –
и стараются зря соловьи…
Не тебя я, мой милый, теряю,
а последние крохи любви.
Эта тихая пытка продлится:
лыко в строку – что взгляд, то укор –
отчуждённые, жёсткие лица
и в высоких тонах разговор.
Вот и мысль о разлуке терпима –
обещает хотя бы покой…
И маячит вблизи перспектива
стать «соломенной» старой вдовой.
Потихоньку, не страшно, оплачу –
позабуду в сердечной глуши.
Дом – без света, расчёты – без сдачи…
Но и это уже не страшит.
Солнце кожу привычно ласкает,
чуть пьянят луговые цветы…
Как же мудрости нам не хватает!
А быть может, самой доброты.
То, что счастьем и общностью было,
возвратимо лишь в жизни иной…
Впрочем, что это я загрустила?
Ты же рядом – за этой стеной…
Может, встретив потом постаревшую,
не окликнешь – шепнёшь от дверей:
– Я когда-то любил эту женщину.
Боже, будь милосерднее к ней!
ПРОЩАЛЬНОЕ
Вас уже не вернуть, не догнать,
не сорвать пелену умолчания.
И насмешливый голос опять
не ворвётся в мои ожидания.
По-над плёсами стынет туман.
Где-то там талисман моей радости –
неуклюжий песчаный варан
ждёт хозяйку,
на камне распластанный.
За ночь розы убиты тоской,
что металась под сводами горницы…
Проще было сказать: «Успокой!», –
Но не вымолвить
и не дотронуться.
Даже если заплакать навзрыд –
ничего не пройдёт, не изменится.
Только память занозой болит –
лета этого вечная пленница.
Да в глухих закоулках души
над золою непрошенной нежности
благодарности травы взошли
за страдания эти безгрешные.
ПОКАЯНИЕ
Нам дал приют случайный дом
В глухом краю у кромки леса,
Где тихим светом над прудом
Спокойно догорало лето.
И согреваясь у костра
Любви, рождённой из молитвы,
Мы знали: только до утра
Всё это таинство продлится.
А утром, выпустив из рук
Мечту,
уйти, ссутулив плечи,
И оборвать щемящий звук
Вне планов данной,
тайной встречи.
В висках стучит: не прекословь.
Пора, с душою обречённой,
Своей рукой распять любовь
На тонкий крестик золочёный.
Дурман рассеется с зарёй…
Но как же горько знать заранее,
Что боль и нежность не семьёй,
А темой исповеди станет!
Под пряным облаком потерь
Увидим жизнь ясней и строже.
Не нам решать судьбу теперь.
Но всё же, милый мой,
но всё же…